— Я понимаю— соврала Наташа, но Мотылёк уже отвернулся от неё к терминалу.
Выйдя на улицу, поёжившись от холодного ветра, Наташа позвонила, через коммуникатор, Новосибирску: —Ясноглазка пострадала от электромагнитного удара. Денис говорит с ней, как одержимый. Он правильно делает?
— Правильно— ответил Новосибирск: —Ясноглазка смогла удержать ядро личности от распада. Значит, она сумеет излечить повреждения, пусть и не сразу. Я рад, что с вами всё в порядке.
— Я тоже рада, что ты живой— сказала Наташа.
— Чтобы уничтожить меня, нужно уничтожить весь город— похвастался интеллект: —После предыдущего случая я принял меры.
— Это ведь был удар направленный против тебя?
— Не только. Имелось много целей, но я, пожалуй, являлся первоочередной. Они думают, что я управляю войсками, вот и бесятся. Сначала пытались пробить противоракетный зонтик, теперь вот попробовали орбитальным авиаударом. Скорее всего, скоро ещё раз попытаются засыпать ракетами с «кинжальной» дистанции. Ракетоносцам удалось уничтожить несколько комплексов противоракетной обороны. Впрочем, Эра нагнала их сюда с большим избытком. Пусть американцы теряют время и инициативу пытаясь пробить головой каменную стену, за которой нет ничего, кроме меня и моего города.
— Твоего города? — удивилась Наташа.
— Разве тебе не принадлежит то, что ты очень сильно любишь?
— Принадлежит?
— Однозначно принадлежит— твёрдо закончил Новосибирск: —Кстати, бой закончился. Только что. Девяносто одному проценту бомбардировщиков удалось уйти. Девять процентов, соответственно, уничтожено. По словам Эры: наши потери не превышают расчётных.
Наташа подумала об этой норме. О расчётах потерь. В процентах или долях от общего числа личного состава. О запланированных смертях. Подумала об интеллекте Эре. О той, какой она запомнила её нарисованный проектором облик — рыжеволосой десятилетней девчонки с конопушками на вздёрнутом носике. Это был яркий диссонанс — нарисованная девятилетняя девчонка и упрятанные под землю, защищённые множеством надстроенных перекрытий, набитые сложнейшей электроникой и биоэлектронникой, раздутые бочки суперкомпьютеров её физического тела — её основы.
Наташа подумала о командующем армиями вторжения заокеанском искусственном интеллекте. Он представлялся ей тёмным, бесформенным облаком копошащейся мошкары, повисшим над землёй. Тонкий писк миллиардов неразумных, жаждущих крови, крылатых паразитов врывался в Наташины уши. Собранная вместе, туча мошкары, представляла собой мощный, но изначально ущербный злой разум, под чьим командованием беременные морскими пехотинцами корабли подходили к берегам её родной, советской земли. Гусеницы тяжёлых танков рвали дорожное полотно и перемалывали посёлки, леса и поля — всё попадающееся у них на пути. Уничтоженная, залитая ядерным огнём Европа, вот пример того, что они силились принести на советскую землю. И принесли бы, будьте уверены, что принесли бы, если бы не труд десятков и сотен тысяч советских конструкторов, инженеров и учёных, создавших мощный зонтик противоракетной обороны. Зонтик противоракетной обороны и длинные иглы межконтинентальных ракет — оружия ответного удара, единственно способного компенсировать и обуздать чужую жадность, зависть и ненависть, страхом неизбежного возмездия.
Это, видимо, ужасное испытание: получить в руки оружие способное полностью уничтожить жизнь на Земле, ещё до того, как люди толком не вышли в космос.
Задача Советского Союза сложна вдвойне: не нажать кнопку пуска первыми и не позволить нажать её врагу. Выстоять на краю пропасти. Удержаться от соблазна падения. И удержать соседей по планете. Всех соседей — от друзей, до недругов и даже проклятого врага, гусеницы тяжёлых танков которого рвут сейчас родную землю, а орудия сжигают леса стремясь вонзить клинок горячей стали поглубже в тело Союза.
Всех — ибо вселенная не умеет ни ненавидеть, ни любить. Она не делит человечество ни по проведённым на карте границам, ни по идеологиям, ни по национальностям. Мы либо упадём — все, либо шагнём в пространство — тоже все. Потому, что нельзя оставлять кого-то внизу, если сам поднимаешься на шаг вверх. Искусственные интеллекты рассматривают войну как задачу, которую нужно решить. Но Наташа точно знала, совершенно точно знала — война это требующая лечения болезнь. Врач тоже человек и может ненавидеть тех, кто причиняет ему зло или причинил в прошлом. Но когда враг становится пациентом, ненависти не должно быть места.
— Да-да, я слышу тебя— сказала Наташа Новосибирску: —Меня зовут, нужно продолжить путь.
— Береги себя— посоветовал Новосибирск: —Вас теперь двое…
Двое. Всего лишь двое. Нет, неправильно! Есть Денис, есть подруги, родители, товарищи. Есть искусственные интеллекты. И советский народ. Нет, их намного, намного больше, чем двое.
Закрылась дверь, отсекая поток холодного, уличного воздуха. Мягко тронулся с места тягач.
— Хочешь сменю, а ты пока отдохнёшь? — спросила Наташа у Мотылька.
Любимый недовольно мотнул головой. Но она всё равно подменила его на несколько часов, перед самым городом. Мотыльку было необходимо выспаться, чтобы потом проследить за выгрузкой и стационарным подключением Ясноглазки к городским системам. Он не мог уснуть самостоятельно, пришлось использовать химию. От неё Мотылёк беспокойно вертелся во сне. Волосы растрепались. Футболка задралась, открывая бледный, совсем не загорелый живот.
В это время Наташа говорила с Ясноглазкой.