Мотылёк лежал в амортизирующем кресле настолько туго спеленатый упругими ремнями, что мог лишь моргать и шевелить кончиками пальцев. На лице прозрачная дыхательная маска. Над головой развлекательно-информационный экран управляемый морганием глаз и движениями пальцев. В соседнем кресле аналогичным образом упакованная лежит Наташа. Всего летит под две тысячи человек. Ряды амортизирующих кресел тянутся в обе стороны, словно засеянное поле. Продублировавший слова пилота экран самостоятельно выключился. Перелёт на самолете-снаряде не самый удобный вид транспорта, зато самый быстрый.
Во время посадки изрядно трясло. Для этого и нужны кресла и упругие ремни. За скорость приходится платить комфортом, но Мотылёк считал эту цену не высокой.
Одновременно на всех креслах расслабились и обвисли ремни безопасности. Чуть позже гибкие, уставшие змеи ремней втянулись в кресла. Люди снимали дыхательные маски, вставали, потягивались. Мотылёк хотел помочь Наташе, но та успела раньше него и настраивала коммуникатор, проверяя соединение с новосибирской городской сетью. Пассажиры потянулись к выходу. Из-за нерасторопности Мотылька им пришлось подождать пока схлынет основной поток и потом ещё немного подождать на выдаче багажа.
— Не люблю суборбитальные перелёты— пожаловался Мотылёк: —Не успеешь настроиться на путешествие, ощутить себя в дороге и вдруг бац — ты уже на месте.
— Также говорит мой дедушка— улыбнулась Наташа.
— Вот— обрадовался Мотылёк: —Умный человек.
Толмачёво, новосибирский аэропорт, настоящий маленький город. Подхватив сумки с вещами и подарками, Мотылёк сперва повёл Наташу на смотровую площадку, расположенную в зале ожидания на четвёртом этаже. Это был особенный зал ожидания — с прозрачными ситалловыми стенами и прекрасным видом на взлётное поле для обычных самолётов и выходом из шахт-катапульт, откуда стартовали самолёты-снаряды. Вот как раз один из них взлетал, выброшенный из шахты мощной катапультой. Исключительно за счёт кинетической энергии катапульты самолёт-снаряд поднялся на добрую сотню метров и оказался над чёрной полосой покрытой жаропрочным материалом. В стеклянном зале ожидания всегда много детей. Белобрысый мальчишка случайно толкнул Мотылька и торопливо извинился, не открывая восхищённых глаз от окутавшегося огненным ореолом взлетающего пассажирского самолёт-снаряда. Зрелище стоило того, чтобы на него посмотреть. Вот многотонная махина с жалкими обрубками крыльев стоит на огненном столпе, упирающемся в стартовую полосу. Затем, будто нехотя, он начинает подниматься. И вдруг нереально быстро уносится прочь, уже через полминуты исчезая в небе. До замерших у окон-стен зрителей донёсся приглушённый гул. Дети радостно завизжали. Мотылёк с Наташей переглянулись и улыбнулись. После старта самолёта-снаряда процесс взлёта тихоходных самолётов не представлял особенного интереса. Понаблюдав за одним таким, Мотылёк повёл Наташу в буфет.
— Зачем? — удивилась девушка: —Мы завтракали два часа назад.
— Ничего ты не понимаешь— объяснил Мотылёк: —В столовых при аэропортах самые вкусные бутерброды. Вот, попробуй.
Наташа откусила, задумчиво прожевала, вытерла салфеткой несколько икринок оставшихся на губах: —Ничего особенного. Такие можно найти в любой нормальной столовой.
— Такие, да не такие— возразил Мотылёк с апломбом и уверенностью Галилея утверждающего перед инквизиторской комиссией «она вертится!».
Наташа покачала головой.
Потрёпанный мобиль, с потертостями на сиденьях и отполированными миллионами прикасаний поручнями, довёз их до города. В отличии от Чернореченска, в Новосибирске уже лежал молодой снег. День выдался солнечным, с совсем небольшим минусом и местами свежевыпавший снежный покров подтаивал, превращаясь в водно-снежную смесь, обречённую к следующему утру застыть гололёдом.
Сумок много, но тащить можно. Мотылёк и тащил. Сначала от остановки мобиля до входа в метро, потом от метро до родителей.
— Подожди! — вскрикнула Наташа, когда он уже потянулся к звонку: —Мне надо накраситься!
Так он и простоял на лестничной клетке в окружении баулов и сумок, рядом с торопливо красящейся девушкой.
Простоял бы и дольше, если бы отец не открыл бы дверь и удивлённо не спросил бы: —Вы чего здесь стоите? Мы с матерью смотрели — значок твоего коммуникатора сначала двигался от аэропорта в города, а потом замер на входе и ни с места.
— Да вот… — попытался объяснить Мотылёк, не найдя нужных слов.
Успевшая спрятать косметичку и прочие женские глупости, Наташа выглянула из-за плеча: —Здравствуйте.
— Здравствуй, Наташа— обрадовался отец: —Очень рад познакомиться. Вы проходите, не стойте. Денис, вводи гостью в дом.
— А мама где? — поинтересовался Мотылёк, с помощью отца занося сумки в квартиру.
— На кухне. Сейчас подойдёт. Чувствуете, какие запахи оттуда идут?
Оставшиеся до конференции два дня пролетели мигом. Мотылёк раздал привезённые подарков, немного показал Наташе город. Словом не успел оглянуться, как пришлось собираться в институт на научную конференцию.
В последний момент прилетел Конь. Прилетел, на удивление, один и сразу из аэропорта, не заходя домой, поехал в институт. Мотыльку позвонил, когда подъезжал к институту и они, с Наташей, встретили его на первом этаже, между смыкающимися колонами. На плечах у Коня лежали полоски снега, а на губах играла болезненная, чуть подмороженная улыбка. Вылетев из тёплых краёв, про перчатки он забыл, хорошо, что захватил тёплую куртку и какую-то шапку. Схватив друга за красные, замёрзшие руки, Мотылёк потащил наверх, к горячему чаю и Тимофею Фёдоровичу, устанавливающему очерёдность выступления докладчиков.