Время terra incognita - Страница 70

Последние наработки уничтоженного террористами института указывали на возможность одновременного выращивания нескольких интеллектов в слабосвязанных между собой сетевых кластерах. Отчасти совместное выращивание должно было даже ускорить процесс, так как ещё неразумные зародыши будущих интеллектов станут конкурировать собой за право обрести разум. Тоже самое, происходило при рождении трёх существующих интеллектов, но каждый из них, прежде чем стать разумным, поглотил и включил в себя более слабые очаги зарождения разума. Если не позволить сильным очагам зарождения разума поглотить и включить в себя мене мощные, то возможно одновременно вырастить несколько интеллектов. По крайней мере, так считал Тимофей Фёдорович. К сожалению, часть последних наработок оказалась утрачена вместе с уничтожением института, а часть и вовсе была никому не известна кроме работающего над решением задачи Тимофея Фёдоровича. Конь, Мотылёк, ещё несколько выживших сотрудников института и интеллекты пытались восстановить утраченную, а может быть так до конца и не открытую, методику. Страна не могла позволить себе возиться с выращиванием всего одного интеллекта несколько месяцев и ещё столько же потратить на его воспитание.

Опять задача, которую нельзя не решить, но не совсем понятно как именно следует приступить к её решению. Иного человека подобная формулировка поставила бы в тупик и заставила впасть в депрессию. Кто-то пугается сложных задач, кто-то стремиться к ним. Это как стрессовая реакция на опасность — человек или бледнеет, или краснеет от прилива крови. Можно научиться быть храбрым, но самую первую реакцию организма на внезапный стресс не получится изменить тренировками. Аналогично и в науке. Один не будет ни есть, ни спать, лишь бы попробовать испытать крепость зубов на очередной неразрешимой задачке. Второй берётся за поиски, только если знает путь и уверен, что в его силах найти ответ. Мотылёк был из первых.

Прошло полтора месяца после совместного удара американских и исламских диверсантов по Советскому Союзу. Нанесённые раны зарубцевались. Но не все раны можно залечить за месяцы, на восстановление в полном объёме иных уникальных производств уйдут годы. А некоторые раны, как смерть гениального учёного и администратора, Тимофея Фёдоровича, вовсе неизлечимы.

Лунная война продолжалась главным образом между Советами и Америкой. Исламисты, потеряв буксиры, запасы углеводородов и сложную технику, безвылазно сидели на девяти остающихся под их контролем базах до той поры, пока в битве между двумя противниками не определится победитель, у которого найдутся время и возможности на установление полноценного контроля над спутником материнской планеты. Впрочем, скорее у них раньше кончатся вода, еда или энергия потому, что поставки с земли полностью перерезаны американским и советским флотами. Самостоятельна разработка лунных недр, пока идёт война, также невозможна. И американцы и русские уже дважды предлагали Объединённому Халифату объявить временное перемирие и вывести остатки гарнизона на землю в обмен на сдачу оставшихся баз. Халифат отказался.

За прошедшие полтора месяца Мотылёк несколько раз мотался в Новосибирск и Краснопресенск, собирая оставшиеся после уничтожения института человеческие осколки и пытаясь хоть как-то создать из них работоспособную команду. Вместе с Конём они брали штурмом бюрократические бастионы Москвы, пробиваясь на приём к людям, которые что-то решали в своих областях. Пробившись и одолев армию бюрократов от науки, оказавшись в высоких кабинетах — выдвигали наглые требования. Хотели всего: людей, техники, ресурсов. Льстили, угрожали, хитрили, обещали и ругались. Наглость рождённая отчаянием. Теперь, когда больше не было Тимофея Фёдоровича, если они хотели, чтобы дело сдвинулось с места, приходилось выполнять неприятную работу самим.

Мотылёк крутился как белка в колесе. Точнее, как загнанная лошадь. Если бы кто-нибудь додумался посадить лошадь в колесо и изрядно погонять её. Свободного времени почти не оставалось. Вернее оно было, но в голове постоянно вертелись мысли о работе и назвать время отдыха полностью свободным никак нельзя. Впрочем, что такое свобода как не возможность сколько угодно заниматься полезным, нужным и любимым делом?

Пока в казахских степях строители закладывали секретный научно-производственный городок Красловск, собранная Мотыльком и Конём из институтских остатков команда проделала огромную теоретическую работу. Были выработаны план и методика работ. Вернее множество гибких методик, так как чёткого алгоритма действий приводящего к рождению множества интеллектов в слабосвязанных кластерах единой сети ещё не существовало. Им и предстояло впервые разработать практический метод. История годовой давности повторялась на новом витке спирали. Только на этот раз за спиной не стоял мудрый и всезнающий Тимофей Фёдорович. Они сами были для себя последним резервом и опорой.

Полтора месяца пролетели как день. И только если оглянутся и перечислить сделанные дела, лишь тогда осознаешь течение времени и удивишься: сколько всего успели сделать за столь короткий промежуток.

Выражаясь языком интеллектов: Мотылёк и Конь «были продуктивны». Были ли они счастливы? Наверное, в какой-то мере.

Человеческое счастье отнюдь не функция и не необходимое и достаточное условие продуктивной трудовой деятельности, как то считали интеллекты. Счастье гораздо более сложное понятие. Возможно, когда-нибудь вопросом увеличения человеческого счастья серьёзно займутся сами люди, а не только озабоченные эффективностью научного труда интеллекты. Будут открыты академии горя и радости, где самые лучшие и самые умные учёные будут изучать биопсихические основы личного человеческого счастья и несчастья. Так будет совсем скоро, но… пока ещё не сейчас.