— Добрый вечер— поздоровался он выходя в круг света.
На хмурых детских лицах мелькнули улыбку. Поначалу Мотылёк приписал их на свой счёт, но вскоре догадался, что причинной детской радости послужило появление Тарлана.
— Хорошо, что вы пришли— без особой радости ответил единственный взрослый в детской кампании: —Посмотрите, что здесь происходит.
— И что именно? — поинтересовался Мотылёк.
— Они играли в войну! — громко и обвинительно закончил непрошенный воспитатель. На Мотылька и Наташа его слова не произвели особенного впечатления и он поспешил добавил: —В лунную войну! Там сражаются наши солдаты. По-настоящему сражаются и умирают. А эти вот играют!
Мальчишка, сын мастера из цеха точного приборостроения(!!?), угрюмо ответил: —Мы не играли…
— На родительском собрании оправдываться будешь— оборвал его работающий в том же цехе точного приборостроения самозваный воспитатель.
— Разрешите, пусть он доскажет— попросил Мотылёк: —Если вы не играли, то что вы здесь делали. Смелее.
Мальчишка испытующе посмотрел на него, но решился и закончил: —Мы не играли. Мы готовились.
— К чему готовились?
— Империалистов бить в космосе. На «военке» проходили основы, но там голая теория и мы решили проверить…
— Полагаешь, к тому времени, когда ты вырастешь, на луне ещё останутся империалисты? — усмехнулся Мотылёк.
— На Марсе значит— твёрдо сказал сын мастера: —Или на Венере.
— В будущем, наверное, и слово «война» уже будет считаться устаревшим— заметила Наташа: —Но вы всё равно молодцы. Знаете почему?
Дети дружно покачали головой.
— Мужчина должен быть воином. Даже если войны нет, не будет и быть больше не может. Всё равно должен потому, что есть ещё пространство, целая бездна пространства и миллион миллионов нехоженых дорог и пройти по ним, пролететь сквозь него может только тот, у кого сердце воина.
— А я? — спросил другой мальчишка. Вернее девчонка с короткой мальчишеской стрижкой и в одинаковом с мальчишками псевдоармейском повседневном комбинезоне.
Самозваный воспитатель хотел что-то сказать, но Тарлан тихо зарычал и он счёл за лучшее отступить на шаг назад.
— У мальчишек и девчонок одинаково пылающие сердца и одинаково горящие глаза— улыбнулась Наташа: —Мужчина обязан стать воином. А ты можешь им стать. Если захочешь.
— Хочу— сказала девочка. Искоса посмотрела на своих товарищей и одноклассников. Упрямо мотнула головой, добавила: —И стану!
— Она станет— подтвердил кто-то из задних рядов: —Катька — мировой парень.
— Что вы тут устроили, товарищи? — возмутился самозваный воспитатель: —Дети ночью, за городом, играют в войну. Я этого так не оставлю. Напишу жалобу в школьный совет, так и знайте!
— Ваше право, товарищ— согласился Мотылёк: —Но и я напишу. Опишу всё, что увидел.
— И я— сказала Наташа: —Пусть в школе делают выводы.
Вполголоса ругаясь, самозваный воспитатель, не прощаясь, побрёл по направлению к городу. С его уходом дети начали вести себя свободнее. Посматривая на оставшихся взрослых, Мотылька и Наташу, они собрались вокруг Тарлана.
— Молодец— трепал пса тот самый сын мастера: —Вовремя вернулся с подмогой. А то бы этот там написал. Мне про него отец рассказывал.
— И мне— согласился другой мальчишка: —Человек, который знает всё лучше всех.
Дети засмеялись.
Краем глаза они отслеживали реакцию взрослых.
— Ребята, всё же и правда поздно. Вам не пора по домам? — спросила Наташа.
— Мы и собирались.
— Ещё полчаса назад.
— Пока этот не пришёл.
— Теперь попадёт за то, что к ужину опоздал— добавил тонкий мальчишка с измазанными в земле ботинками.
— Ты объясни родителям как было— посоветовал Мотылёк.
— Как объяснить?
— Честно. Не искажая и самого маленького факта.
— Ладно— с сомнением согласился мальчика: —Попробую ваш метод. А вы не забудете написать в школьный совет?
— Не забуду— успокоил Мотылёк: —Собирайте лампы и по домам. Провожать надо?
— Мы воины! — гордо заявила девчонка: —Ребята, может оставим одну лампу? Темно уже.
— Спасибо за свет, товарищ— улыбнулась Наташа: —Идите уже, воины. Надеюсь, вашими противниками будут пространство и опасности дальнего космоса, а не другие люди.
Вряд ли все мальчишки согласились бы с Наташей, но послушно разошлись. Тарлан задержался, посмотрел в глаза Мотыльку и — наверное показалось — кивнул. Потом потрусил следом за ушедшей ватагой, на всякий случай, присматривая за человеческими детёнышами.
— Ёлки мне в палки— сказал Мотылёк: —Честно слово, Тарлан сначала вывел ту кампанию на нас, чтобы мы снялись с места, а затем привёл сюда, чтобы мы урезонили «знающего как лучше» человека. Этот пёс будет умнее нас с тобой.
— Преувеличиваешь— возразила Наташа.
— Да нет же. По мне: Тарлану можно хоть завтра советское гражданство выдавать. О чём они там, в институте генетического конструирования, думают. И куда смотрит товарищ Акронов?
— А зачем Тарлану гражданство и формальное признание разумным существом. Прав ему и так хватает. Только обязанностей добавится. Думаю, он здесь полностью счастлив. Зачем ему что-то менять?
Покачав головой, Мотылёк взял оставленную детьми специально для них лампу.
Идти к городу минут двадцать. Даже меньше, если отсчитывать начало города от складов для необработанной руды. Шли молча. Наташа видела, как любимый мнётся. Смотрит на неё, когда ему кажется, что она не видит. Хочет спросить, но не решается.