На вооружение инженерных частей красной армии поступили дымы из наночастиц и полимерных взвесей — садящихся на любую поверхность и намертво приклеивающих всё, что к ней не прикоснётся. Или наоборот — лёгкие, подолгу висящие в воздухе и перемещающиеся вместе с воздушными массами, глушащие связь, управление и затрудняющие наведение управляемых ракет почти так же эффективно, как тяжёлый, дорогой и сложный генератор помех. Кроме того генератор помех легко уничтожить. А как уничтожишь повисший в воздухе дым?
Эра стремилась к простоте, удешевлению в производстве, надёжности и автономности. Она недолюбливала сложные интеллектуальные оружейные системы, хотя сама являлась сверхсложной разумной интеллектуальной системой. Чрезмерно усложнённое оборудование хорошо показывает себя в идеальных условиях испытательных полигонов и в отчётах конструкторов. В реальном бою возникает множество факторов, о которых конструкторы и подумать не могли. Чем сложнее оружие, тем больше оно капризничает и тем чаще требует дорого обслуживания. Сложными могут быть принципы, на которых устроено вооружение. Само по себе боевое оружие должно быть простым.
И даже если изделие вылизано разработчиками от и до, остаётся фактор массовости. При численном превосходстве более простое оружие побеждает более сложное. А если цена производства, посчитанная в ресурсах, трудоднях и заводских мощностях, для простого оружия на порядок меньше, чем для сложного, то ответ очевиден.
Простейшие процессоры — следующие стайным алгоритмам предпочитались централизованным.
Внесла Эра и малопонятные для Мотылька изменения в тактику действий боевых подразделений. Нет, в целом он понимал, что победа достигается сосредоточением большого количества войск на ударном направлении против малого у противника. Сражением тяжёлых танков против огромных толп «психов», вооружённых только лёгким стрелковым оружием и выставлением бронебойных войск против танков Халифата. Однако тонкости проводимых Эрой изменений ускользали от Мотылька. Впрочем, они, пусть и с сомнением, принимались штабными генералами и почти всегда оказывались неизменно эффективными. Мотылька ужасало то, насколько люди оказались хорошими учителями в злобном искусстве войны и то, насколько хорошим учеником была Эра.
Но выхода нет. Грош цена пацифисту и миролюбцу, который не возьмёт в руки оружия, когда на его родину нападает враг. И десять грошей цена тому, кто откажется подготовиться к будущей войне заранее. Готовится, чтобы она никогда не произошла. Готовиться к войне ради мира. Парадокс? Человек вообще на удивление парадоксальное существо. Обезьяна, собравшаяся лететь к звёздам. И ведь полетит! Когда-нибудь обязательно полетит. Человек.
Самое важное, что мы привыкли ценить в человеке, — это сила и красота. И то и другое определяется в человеке исключительно по типу его отношения к перспективе. Человек, определяющий свое поведение самой близкой перспективой, сегодняшним обедом, именно сегодняшним, есть человек самый слабый. Если он удовлетворяется только перспективой своей собственной, хотя бы и далекой, он может представляться сильным, но он не вызывает у нас ощущения красоты личности и ее настоящей ценности.
Макаренко Антон. Педагогическая поэма
Генерал военно-воздушных сил соединённых штатов америки, Коулман, с кислой миной из-за разыгравшейся после обеда изжоги, взирал на Эндрю Норта, цэрэушника и куратора проекта «Свобода» развёрнутого в ноксивловском убежище.
На это раз он прилетел не один, а ещё с двумя увешенными медалями генералами и скользким типом, занимавшим сразу несколько должностей в администрации президента. Формально Коулман считался главой компетентной комиссии по разбору предложений выдаваемых работающими с Либерти аналитиками. Вот только неофициально мнение скользкого типа значило весьма много в администрации президента. Как бы ни больше, чем мнение самого Колмана. Это тоже не улучшало настроение, как и разыгравшаяся после обеда изжога, как последние сводки с позиционной лунной войны и информация о заглохшем наступлении Объединённого Халифата на Советский Союз. Одним словом настроение у генерала было паршивым. Вдобавок его бесила постоянная, будто приклеенная, улыбка на ухоженных губах навязанного в состав комиссии скользкого типа.
— Мы ждём, Эндрю— прорвалось раздражение генерала: —Вы сказали, что у вас есть какой-то супер план позволяющий предотвратить близящийся разгром исламистов. Так давайте же его сюда! Если мы будем и дальше сидеть без дела, то, не ровен час, Советы возьмут Стамбул, Аль-Мансур и Ат-Тирмизи — бывший Париж и бывший Берлин.
Скользкий тип не смог упустить возможность продемонстрировать окружающим своё дружелюбие: —Спокойнее, уважаемый генерал. Насколько мне известно: положение на фронтах не так плохо, как звучит в вашем описании. Пусть лунный конфликт затягивается в связи с действиями советского космофлота не позволяющего осуществлять полноценное снабжение с земли. Зато войска Объединённого Халифата продолжают наступление вглубь территории Советов, пусть и несколько медленнее, чем мы ожидали. Прошу вас, господин Норт. Огласите собравшую нас здесь причину. Мы все внимание.
— Медленнее! — раздразнённым медведем, которого ткнули в бок шилом, взревел генерал: —Мы ожидали, что к этому времени исламисты смогут контролировать втрое большую территорию. А новая тактика советских войск? А все их непонятно откуда взявшиеся ноу-хау и прочие штучки-дрючки? Попомните мои слова, меньше чем через месяц исламистов погонят обратно и хорошо если они смогут удержать Советы на своих исходных границах, в чём лично я весьма сомневаюсь!